По прочтении прошу откликнуться в гостевой книге.

Джон Кэмпбелл Фрэзер: "Беркли".

Период I. 1685 -1720.

ГЛАВА V.

СЭР ДЖОН ПЕРСИВАЛ И ДОКТОР СЭМЮЭЛ КЛАРК.

Любопытно установить первое впечатление, произведённое новой концепцией Беркли реальности вещества как состоящего не в не воспринимаемой и не интеллигибельной Силе, а в Божественном регулировании феноменов, которые представлены чувствами; и его смелым вызовом философскому миру. Мы можем теперь впервые удовлетворить это любопытство. Его неопубликованная до настоящего времени корреспонденция его другу сэру Джону Персивалю проливает свет на многое случившееся. Он стремился, как мы увидим, услышать то, что говорили люди о Принципах, провозглашенных в “Трактате о Человеческом Знании”; но в те дни не было никакой адекватной периодической критики. “Если, когда Вы получаете мою книгу”, - написал он из Дублина в июле 1710 сэру Джону 1, бывшему тогда в Лондоне: “Вы сможете сообщать мне мнения некоторых из ваших знакомых думающих людей, увлечённых изучением естественной философии и математики, я буду чрезвычайно обязан Вам”. Через месяц после того он убедился, что просто невероятно, какое предубеждение может жить в лучших гениях - нет, - даже в любителях новизны. “Поскольку я только и делал, что называл предмет вашей книги Принципов некоторым талантливым моим друзьям”, - добавляет сэр Джон: “и они немедленно обращались с ней с насмешкой, в то же самое время отказываясь её читать, что я ещё не побуждал их делать; и действительно я не был готов непосредственно к беседе о книге, потому что получил её только что: также приступая к ней, не был способен понять её полностью из-за отсутствия знаний по философии. Мой знакомый врач ручался описать Вас и спорил, что Вы должны непременно быть безумным, и что Вы должны принимать лекарства. Епископ жалел Вас, что желание и тщеславие начинать что-то новое должно приводить Вас в такое состояние; и когда я оправдал Вас в этой части вашего характера; и добавил о других Ваших качествах, он сказал, что не может сказать, что о Вас и думать. Другой сказал мне, что талантливому человек нельзя препятствовать проявлять остроумие, и сказал, что Эразмом была записана не худшая мысль о похвале безумию; но что Вы не ушли насколько далеко, как один горожанин, который утверждает не только, что нет никакой такой вещи, как материя, но и самих нас нет вообще. Моя жена, которая уважает Вас, насколько это возможно, только уже за ваши понятия о браке и счастье2, желает знать, если существуют только Дух и идеи, то что Вы скажете по этой части о шести днях Творения, которое предшествовало человеку?”

Ответ Беркли на это письмо в сентябре 1710 является философски интересным 3: “я не удивлён” – говорит он: “что буду высмеян теми, кто не затруднится, чтобы понять меня. Меня утешают те, кто вник больше всего, в написанное мной, говорит наиболее полезно о нём. Если шутка и презрение тех, кто критикует то, что не в силах будет понять, были бы достаточны, чтобы удержать людей от создания любых попыток к исправлению невежества и ошибок человечества, мы не должны были бы беспокоиться о некоторых очень справедливых усовершенствованиях знаний. Общий крик ,будучи настолько против любого мнения, как мне кажется, далёк от доказательств его ложности, что может с таким же основанием быть аргументом его истинности. Однако, я воображаю, что независимо от того, как бы ни противоречила доктрина вульгарному и устойчивому мнению, она нуждалась бы в большом предосторожности при публикации. Именно по этой причине я опустил всякое упоминание о небытии материи в титульном листе, посвящении, предисловии, и предисловии к моему ‘Трактату о человеческом знании’, так чтобы понятие не могло бы неожиданно захватить читателя, который, возможно, никогда не влез бы в книгу, если бы знал, что она содержит такие парадоксы. Если, поэтому, Вам доведётся когда-нибудь беседовать с вашими друзьями на предмет моей книги, я прошу Вас не обращать их внимание, что я отрицаю в ней бытие материи, но только, что она является трактатом о принципах человеческого знания, предназначенного, чтобы продвинуть истинное знание и религию, особенно в оппозицию тем философам, которые выражают опасные понятия в отношении существования Бога и естественный бессмертие души, которые оба я постарался продемонстрировать не использованным до настоящего времени путём”.

С характерным усердием он отказывается от “тщеславия и любви к парадоксу” как мотиву создания книги, и выражает серьёзную веру в небытие неосознаваемой и невоспринимающей материи, - “вера”, он добавляет: “которую я лелеял в течение нескольких лет, вначале согреваемый тщеславием в моём воображении, но затем утвержден тщательным исследованием на основании суждений, как моего собственного, так и изобретательных друзей”. Что он осуждал, больше всего были: “эти люди, которые никогда не смотрели мою книгу, будут путать меня со скептиками, сомневающимися в существовании чувственных вещей, и не уверенными в чьей-либо правде, нет, сомневающихся даже в своём собственном существовании, - примером которых, как я обнаружил из вашего письма, служит некий дикий мечтатель, находящийся теперь в Лондоне 4. Но кто бы ни читал мою книгу со вниманием, увидит, что имеется прямая противоположность между принципами, содержащимися в ней, и у скептиков, и что я не подвергаю сомнению существование чего-нибудь, что мы воспринимаем нашими чувствами. Относительно возражения вашей леди”, - он продолжает: “я чрезвычайно горжусь им. Я должен просить Вас сообщить её высочеству, что я не отрицаю существование чувственных вещей, которые, как говорит Моисей, были созданы Богом. Они существовали от вечности в Божественном Уме; и затем стали доступны чувствам (то есть, были созданы) тем же самым способом, и порядком, как изложено в Писании 5. Поскольку я отношу творение только к вещам, насколько они относятся к конечным духам, причём ничто не является новым для Бога. Отсюда следует, что акт творения состоит в проявлении воли Бога, что эти вещи, которые прежде были известны только Ему, должны стать ощутимыми для других духов. Теперь и разум, и Священное Писание ручаются нам, что имеются другие духи, помимо людей, которые, возможно, могли бы чувствовать этот видимый мир, поскольку он было последовательно показан им до создания человека. Кроме того, для согласия с Моисеевым описанием Творения достаточно, если мы предположим, что человек, в случае, если он был создан и существовал во время хаоса чувственных вещей, мог бы чувствовать все вещи, сформированные из хаоса в том самом порядке, который записан в Священном Писании, которое всё никоим образом не противоречит моим принципам”.6

Сэр Джон в его следующем письме из Лондона в октябре 7 сообщает, что новая книга попала в руки самой высокому авторитету в области метафизики, жившему в Англии, молодому человеку сорока лет. Это было доктор Сэмюэль Кларк, который написал книгу ‘Демонстрация существования и атрибутов Бога’ четырьмя годами ранее. ‘Трактат’ Беркли также был замечен Вистоном, преемником Ньютона в Кембридже. “Два священнослужителя просмотрели вашу книгу – Кларк и Вистон. Будучи никак не знаком с этими господами, я могу только сослаться на сведения из вторых рук, что они полагают Ваши тексты беспристрастными и ясными; но, как они говорят, Ваши главные принципы, которые Вы устанавливаете, ложны. Они рассматривают Вас как экстраординарного гения, но говорят, что им хотелось бы, чтобы Вы меньше опирали мысли на метафизику, сравнивая Вас с Мальбраншем, Моррисом и кем-то другим, чьё имя я забыл, - о коих они думают как об экстраординарных людях особого склада, имеющих труды, мало полезные для человечества ввиду их глубокомысленности. Так бывает у господ, не заботящихся думать в соответствии с той новой “модой, которая обязывает их начинать всякие исследования наново, иначе это может быть силой предубеждения”.

”Ваши письма доктору Кларку и г-ну Вистону” , - ответил сэр Джон 8 “я передал двум их друзьям. Доктор Кларк сказал его другу в ответ, что он не заботился писать Вам свои мысли, потому что боялся, что это могло бы вовлечь его в спор по вопросу, который уже был ему ясен. Он думал, что развиваемые Вами главные принципы ложны; но он - скромный человек, как сказал его друг, - и не склонен раздражать любого, чьё мнение относительно вещей этой природы отличались от его собственного”.

Это было большим разочарованием для юного пылкого Беркли. “Поведение доктора Кларка кажется немного удивительным”, - написал он 9: “Что талантливый и искренний человек (как я его себе представляю) должен отказаться показать мне, где лежит моя ошибка, - это нечто необъяснимое. Со своей стороны, поскольку я не буду отказываться от мнения, которое принимаю, когда я вижу серьёзное основание против него, так, с другой стороны, я надеюсь быть оправданным, если я утвердился в нём более, не встретив ничего, кроме положительных и общих утверждений противоположного. Я никак не ожидал, что джентльмен, в остальном столь хорошо действующий, как доктор Кларк, должен думать, что стоит вступить в дискуссию со мной о некоторых моих понятиях. Но, видя это, ему было настолько ясно, что я пришёл к ложным принципам, я надеялся, что он удостоит меня строкой или двумя, дабы указать их мне, чтобы я смог более близко рассмотреть и проверить их. Если он однажды оказал мне это покровительство, то он не должен предчувствовать, что я ещё побеспокою его, или предусматрю минимум возможностей втянуть его в спор со мной. Все мои устремления – только в этом, и я был бы рад, если бы у Вас появилась возможность позволить его другу узнать об этом. Я ничего не желаю более знать, как всё то, что может быть сказано против принимаемого мною за истину”.

Попытка потерпела неудачу. Кларк не должен был быть вовлечен в утверждение его возражений благодушно, как три года впоследствии, когда он имел дело с Джозефом Батлером, в то время - студентом Академии Инакомыслящих в Тьюксберри, в их известной корреспонденции относительно ‘Демонстрации’ Кларка. Попытка Беркли дискутировать с Кларком, однако, упомянута Вистоном в его ‘Мемуарах Кларка’. “Г-н Беркли”, - говорит он там: “опубликовал в 1710 в Дублине метафизический взгляд, что материя - не реальная вещь; нет, что общее мнение относительно его действительности было не обоснованным, если не смешным. Он любезно послал г-ну Кларку и мне по книге. После того, как мы оба просмотрели её, я пришел к г-ну Кларку побеседовать с ним относительно неё с тем результатом, что я, не являясь метафизиком, не был способен ответить на тонкие предпосылки г-на Беркли, хотя я не верил его абсурдному заключению. Поэтому я желал, чтобы он, глубокий в таких тонкостях, но как оказалось, не верящий заключению г-на Беркли, - ответит на него. От такой задачи он отказался”.

Каков был бы ответ Кларка Беркли, если бы он захотел согласиться, мы, возможно, определим из отрывка в его изданных письмах. Через семь лет после этой корреспонденции через сэра Персиваля, он написал следующим образом в его “Замечаниях о Человеческой Свободе”: “вопрос относительно доказательства нашей свободы воли - точно тот же самый, как в известном вопросе: “Существует ли Мир или нет”. Не имеется никакой опытной демонстрации этого. Всегда остается чистая возможность, что Высшее Существо, возможно, так создала мой ум, что я буду всегда обязательно обманываться в каждом из моих восприятий, как в мечте, хотя, возможно, нет никакого материального мира, ни любого другого существа, существующего помимо меня. И всё же, никакой человек в его чувствах не выводит отсюда, что опыт не есть доказательство существования вещей. Также и чистая физическая возможность нашего бытия, устроенная Автором Природы так, чтобы быть неизбежно обманутым в этом вопросе [нашей свободы воли] каждым опытом каждого действия, которое мы исполняем, - не более обосновывает сомнения в нашей свободе, чем чистая естественная возможность нашего пребывания в течение всей жизни во сне, обманутымb в нашей вере в существование материального мира, является только основанием, чтобы сомневаться относительно действительности его существования.”.

Слово “мечта” используется в обычном языке для иллюзорных видений сна так, чтобы предположить иллюзию, когда это применяется к уму - зависимая вселенная Беркли, несмотря на его устойчивый порядок, и его выполненные пророчества, которые разумно регулируют наши действия.10

2. Брак сэра Джона Персиваля произощёл прежде, чем это письмо было написано, и Беркли послал поздравления. Сэр Джон был много лет членом Ирландской Палаты Общин. Он принял Ирландскому званию пэра как лорд Персиваль в 1715 году и в 1733 как граф Эгмонт. В 1732 он получил чартер, чтобы колонизировать область Джорджия в Северной Америке. Он умер в 1748 в возрасте 60. Я сделал эти извлечения из его корреспонденции благодаря любезности последнего лорда Эгмонта.

8 Так Лейбниц противопоставляет реальные мечты о действительности чувства капризным мечтам сна: “Nullo argumento абсолютный demonstrari potest, dari массивы; nec quicquam prohibet somnia qucedam bene ordinata meuti nostrse objecta esse, quss nobis vera judicentur, и ob consensnm хоронят se quoad usum veris sequivaleant”. - De modo distiuguendi Phsenomena Realia ab Imaginariis (1707).

Обновлено 20.08.01.