Возврат к начальной странице сайта.

По прочтении прошу откликнуться в гостевой книге.

Дело за лучшими телевизорами.

О брошюре Леонида Иосифовича Хромова "Информационная революция и виртуальное познание", С-Пб, ЗАО “ЭВС”, 2000г.

 

Введение.

Выбирая стиль изложения, автор пошёл по привычному для него пути, традиционному для технической литературы советских времён. Тогда считалось, что автор, сам по себе, - источник субъективного, а субъективное в понимании материализма есть ошибка или заблуждение. Поэтому с первых страниц речь ведётся о вещах объективных, общих. Начало книги напоминает постановку задачи или техническое задание. Поскольку провозглашённая задача в ходе её решения свелась к уточнению формулы Шеннона скорости передачи информации, трудно увязать околофилософскую общую первую и техническую вторую главы в единое целое, которым является, естественно, мировоззрение Л.И.Хромова.

Чем воодушевлён или задет автор?

Широким понятийно-образным фронтом текст брошюры наступает на читателя. Авторская эрудиция, упоминание технических достижений внушает авторитет. Неясность важнейших понятий, например, - информации, и смысловые ошибки контрастно останавливают мысль читателя, как душ Шарко. Но диссонанс мгновенно исчезает, когда, опустив велеречивые и общечеловеческие выводы, мы заглядываем в 3-ю главу, аккумулирующую фрагменты и направления разрозненных житейских соображений автора в единое целое. Думаю, и писался этот текст насквозь. Поскольку эта глава самая ясная и безусловная, здесь и следует начать попытки понять книгу.

Наряду со столь редко упоминаемыми у нас Пуанкаре и Ухтомским, в третьей главе мы встречаем привычные и знаковые фигуры, пришедшие к нам из далёкого и недалёкого советского прошлого: советские учёные, Фрейд, Лев Толстой, Горбачёв, Лысенко, М. Борн, Шрёдингер, Кант, Ньютон, Маркс, Ленин, Рейган, Мальтус, эстрадные певцы и хоккеисты. И становится понятно, что Л.И.Хромов в подходе к информации, которую он, как и на предыдущем семинаре, не определяет, подобен не открывателю волновой функции Шрёдингеру, а её интерпретатору - Максу Борну. Действительно, эта книга излагает мысли советского человека, труд и всё созданное которым в результате исторических событий были превращены сначала отчасти буквально в пепел, а затем полностью образно в прах. Предостерегающие слова Л.И.Хромова о войне, ошибках стратегии, неразумии беспечности многое напоминают читателю. Хотя и самому автору надо бы признать, что он проглядел вызревание изменений. Л.И.Хромов не заметил, что среди победителей советской империи главными являются не американские учёные и государственные деятели, которым он оппонирует в своей технической области, а бывшая советская номенклатура. Именно её социально-этнические интересы одержали верх в борьбе с безголовой гидрой государственных предприятий и учреждений, в каждом из которых каждый советский человек занимался, как принято говорить, своим делом.

Как оказалось, мы не занимались своим русским делом, а работали "на дядю", которому сейчас уже больше не нужны ни телевидение, ни космос. Но до сих пор мы мысленно не можем освободиться от внутреннего идолопоклонства перед государством, государственным чиновничеством, которое давно рекрутируется не нацией, а бывшей номенклатурой, ставшей ныне во главе общества России.

Боюсь, социальная привязанность иногда подавляет нашу национальную принадлежность. У многих людей до сих пор мало что изменилось в душе. Поэтому то, что именуется в брошюре "поражением советской империи стало внутренним разладом многих людей, пребывающих в состоянии отсутствия самоопределённости. Из текста встаёт образ партизана, который не смирился ещё с необходимостью отказаться от сопротивления в условиях оккупации, и пытается, правда, без оружия, добиваться объединения тех людей научного круга, к которому он привык, и противоборствовать чуждому, неприемлемому.

И тут выявляется первая неясность. Почему Л.И.Хромов пытается доказать основательность и своё право на неприязнь, исходя из некоторых, обязательно общих и универсальных принципов. Зачем понадобилось автору доказывать отвратительность чужой морали? Почему нужно оправдывать желание жить по-своему? Кажется, все гиганты мировой науки и титаны богословия появились на страницах этой книги только для того, чтобы подтвердить законность желания жить в своей, а не в чужой стране.

Неприемлемое для себя автор именует 'ложной информацией', - составляющей предмет его подлинного беспокойства. Истину и ложь связал автор с теми, кто переступил обломки вчерашней империи, одни - служа ей, другие - предав её.

Как же быть теперь? Что предпринять?

Проданную номенклатурой страну-империю не вернуть, а её творцы и созидатели, русские люди, - живы! Но автор, всё ещё внутренне несогласный с разгромом СССР, подспудно понимает, что его любимая империя, детище и его рук, рук ученого, - недорога русским людям, и поэтому он обращается, скорее, к людям своего социального и профессионального круга, чем к нации, в поиске помощи и поддержки. Впрочем, из-за отсутствия понимания дальнейшего пути действий, Л.И.Хромов готов удовлетвориться тем, чтобы его понимание было воспринято и одобрено, не более того. Да и адресатов книги назвать гораздо труднее, чем перечислить оппонентов идей автора. Именно это и есть ключ к пониманию 1-й и 2-й глав.

 

Душа как помеха или апология скептицизма.

Рассмотрим главу 1. Сначала небольшое напоминание из XVIII века.

Время от времени на страницах книги появляется с разными эпитетами термин абстрактного понятия "бесконечность". Конечно, в дисциплине "Теория линейных цепей" предполагается возможной и бесконечная частота. Огорчает то, что сей термин, не имеющий под собой никакого предметного содержания, выдвигается в качестве некоторой вещи и обсуждается. Чистым абстракциям не место в уме! Это и есть, как выражается автор, самая типичная "ложная информация".

Предлагая свои мысли, автор предварительно пытается нащупать их судьбу, предполагает, как они будут поняты. И пессимистичная по настрою мысль о познании на время увлекает его сама по себе. Разберём её.

Неоднократно провозглашается известная концепция скептицизма о принципиальной невозможности познания чувственных вещей. Ссылаясь, видимо, основательно, на Анри Пуанкаре, Л.И.Хромов утверждает возможность познания не самих вещей, но отношений между вещами. Такой подход провозглашает непонятную для мысли беспредметность человеческого мышления. В самом деле, для мысли необходима некоторая различимость, позволяющая иметь в виду некий предмет и именно его. Такой предмет может оказаться при более подробном рассмотрении процессом, как в случае электрического тока, например, или взаимоотношением - в случае отталкивания магнитов. Независимо от этого, различимое либо познаваемо, либо нет, и последний ответ объединяет автора с материалистами и, более общо, со всеми скептиками. Быть может, путь философского скептицизма логически хорош тем, что даёт автору основание отказаться от определения понятия информация. Этот же путь позволяет не докапываться до подлинных причин неприязни и отчуждения новой общественной жизни. Но зато, попав в одну кампанию с материалистами, мы уже не сможем мечтать о духовности. А, будучи скептиками, мы не сможем надеяться добиться познания и понимания. Но, может, это и устраивает автора?

Отвлечемся несколько в сторону от прямой мысли Л.И.Хромова, поскольку привлечение им для понимания идей материализма одновременно с фрейдизмом невольно наводит на размышления.

По мысли материалиста вещи существуют вне сознания и ему недоступны. Время от времени вещи по непонятной причине вдруг обманчиво выступают из мрака человеческого незнания и в невероятном виде появляются перед человеком в чувственном восприятии. Эта логика, как нетрудно видеть, отвергает тварный - творческий характер мира, в котором всё создано духами, и каждое ощущение человека ниспосылается ему Творцом. Человек воспринимается камнем на дороге, по которой несётся некий неизвестный вечный несотворённый бессмысленный хаос.

Подсознательное у Фрейда - это некий неощущаемый и не воспринимаемый склад, находящийся строго вне сознания. Этот склад хранит каждую и все из тех мыслей, что посещали человека с этим подсознанием, индивидуально принадлежащим каждому человеку. Из подсознания извлекаются прежние мысли, именуемые воспоминаниями. Продуманное исчезает, погружаясь в подсознание. Спор возможен лишь о том, как впервые возникает содержание этого склада. Воспоминания инспирируются неизвестными предопределёнными историей механизмами подсознания, а человек является игрушкой в руках этих хаотических механизмов. Такое представление полностью упраздняет творческое и духовное содержание человека, сводя душевную жизнь к бессмысленному хаотическому тиражированию.

Нетрудно увидеть за этими двумя движениями мысли единое содержание, общее совместимое мировоззрение. Материальный человек складывается из праха мира по законам хаоса. Сложившийся человек, повинуясь законам внешнего хаоса природы, подчиняется ещё и внутренним механизмам подсознания, сменяя свои жизненные идеи, образы, понятия и т.п. Миры внутри и снаружи дуальны, но и внешне, и внутренне жизнь человека детерминирована.

Л.И.Хромов, в своих идеях несколько отходит от описанной картины, выдвигая предположение, что образы подсознания создаются объектами из материального мира. Если попытаться вместе с автором представить себе идеал, так сказать, 'минимально субъектного' субъекта, то мир внутренней жизни исчезает вообще. Именно поэтому Л.И.Хромов оспаривает мнение Фрейда об адекватности восприятия образов. Таким образом, книга провозглашает мировоззрение чистого все исчерпывающего материализма.

Поскольку для автора понимание образного мира человека в пределе определяется совокупным действием окружающих вещей, становится понятной его идея создания 'науки о человеке', провозглашаемой в 1-й и 3-й главах. В понимании тех из нас, кто знаком с литературой на тему о мировом заговоре, предмет такой науки называется 'зомбированием' и, конкретнее, 'телезомбированием'.

А пока такой науки нет, давайте убедимся, что уже и в технической части этой книги живое содержание души упраздняется полностью.

 

Человек как телевизор.

Во второй главе мы должны пожать плоды предыдущих посевов авторских идей. Текст опять являет нам неожиданный ход мысли. На рисунках 1 и 2 имеются формально ошибочные функциональные схемы, в которых блоки "КАHАЛ" не связаны выходом с необходимым заключительным элементом всякого канала связи - приёмником. А роль приёмника выполняет последовательно следующий блок с надписью "ЧЕЛОВЕК" или "ПОТРЕБИТЕЛЬ". Для телевидения, например, мы всегда можем взять в руки антенну, полизать её, пощупать, но не будем считать себя получателями информации. Ошибка понимания человека как телевизора связана парно со сравнением передатчика канала, именуемого на рисунках "ДАТЧИК", с сетчаткой человеческого глаза. Понимая под передатчиком информации сетчатку, автор совсем уже близок к тому, чтобы считать поток с выхода телевизионного кодера зрительным образом. Можно утверждать вопреки мнению автора, что телепередатчик передаёт в канал то, что телеприёмник восстановит в виде, субъективно приемлемом для имитации источника. Телевизор является в полном смысле слова машиной для зрительного обмана, позволяющей имитацию вида объекта съемок. Кодек транспортирует достаточный для зрительного обмана человека поток символов, управляющий работой декодера-телевизора. Очевидная ошибка отсутствия приёмника, несомненно, обусловлена мировоззрением автора. В первую очередь отсутствие телевизора позволяет ему напрямую соединить вещный источник с человеком. Субъективное, тем самым, связывается с объективным с помощью отношения функционального логического следования. Что же, теперь мы сможем по этой схеме утверждать, что вещь материально "впечаталась" в мозг человека. (Напомню, что электроток нельзя заставить действовать на мышление человека, а можно - только на ткани его тела.) Почему логически можно говорить, что этот отпечаток есть познание? Ведь таким образом и удар грозы в учёного человека можно записать в образное творчество этого учёного, особенно если он талантлив. Да, логика здесь именно такова. Плодом познания, "образом", объявляется именно сигнал, "пролезший" в человека. Подводя итог, выстраиваемая ошибочная модель позволяет навести читателя на мысль, что объекты, как шпионы или диверсанты из внешнего мира впечатываются в человека, что они вводят с помощью своего влияния в мысленный образ нечто материальное и объективное. Но успех этих диверсантов, то есть материалистического подлога, увы!, - не даёт автору никаких плодов. Кажущийся таким уже совсем объективным материалистический по происхождению образ вещей в сознании человека может быть изменён, превращён и т.п. по прихоти его творческого воображения. Поэтому безальтернативно рассмотренный материалистический подход после стольких трудов и ухищрений оставляет автору только досадовать на субъективность субъекта мышления. - Да! Трудно субъекта мысли сделать её же объектом! Именно с этой идеи начал автор текст книги. Но не думайте, пожалуйста, что попытки изъять духовное из человека закончены с её изданием.

Ниспровержение авторского скептицизма.

Страницы книги 78-86 в Ваших, Леонид Иосифович, образах раскрывают перед читателем подлинную драму мыслителя, которого обуяло материалистическое мировоззрение. Радикально преодолел это схоластическое учение Джордж Беркли в XVIII веке. Его идеи испепеляют абсурдную схоластику пессимистов и скептиков. Конкретно в анализируемом тексте автор бьётся над известным противоречием этого учения, для которого предмет познания находится целиком вне сознания, а продукт познания - только внутри. В рамках именно материализма совершенно непонятна связь познания как идеи, с материей как вещным миром. Вдвойне жаль Ваших бесплодных усилий, поскольку Вы отмечаете в тексте факт бездушия материализма, но сами следуете этому бездушию неукоснительно. Против факта бездушия, как видно из текста, даже яркая фигура учёного ничего сделать не может.

 

Что же, автору самому решать: ближе ли ему его научные и технические достижения или утверждение своего духа, "менталитета" как он пишет. Автор говорит на странице113 устами своего идейного учителя: "Умственный прогресс есть часть, а нравственный прогресс - целое". Но таков ли его выбор? Не сводит ли он живое нравственное к религиозным догмам, забывая о том, что обычная европейская нравственность - это крестовые походы на славян, освящаемые религиозными и социальными институтами.

Провозгласив на стр.116 людей неспособными "отличать добро от зла", а реальность - "виртуальной", т.е. субъективной, автор утрачивает почву для того, чтобы любое своё предложение воплощать в жизнь. В вопросе о субъекте созидания нового, равно как и о том новом качестве, которое субъект должен утверждать, положительного ответа не предвидится.

На протяжении всего текста человек выступает как средство, притом, не всегда хорошее, вплоть до непригодности, но не как субъект. Даже лучшие из героев книги - замечательные деятели науки и техники, - и те, в лучшем случае, лишь максимально пропускают через себя сигналы и информацию. И причиной этого недостатка для Л.И.Хромова выступает субъективность или виртуальность, отсутствие универсальности - непустота человека. Непустоту человека мы связываем всегда с одушевлённостью, реже - ещё и духовностью. Здесь речь идёт уже об игнорировании просто живого.

Послесловие.

Будь я работником телевидения, для меня после чтения книги должно было бы стать понятным, что лучшим конкретным путём для прогресса было бы оборудование каждого человека линейным входом для принятия телевизионных сигналов.

Но поскольку я русский человек, как настроение души выражу надежду на преодоление не лучших для моей нации времён и духовное обновление, которое обязательно воплотится в созидание, познание, творчество и борьбу. Жаль, что автор не разделяет эту надежду вместе со мной.

Обновлено 15.10.01.