По прочтении прошу откликнуться в гостевой книге.

Трагедия – нет, подвиг!

Это нередкое для средств массовой информации слово уже довольно привычно звучит из уст журналистов по очередному поводу – новой гибели русских людей. Смерть военнослужащих, составляющая по уставу возможный вариант несения службы, стала реальностью. Но за дежурными речами дикторов, экспертов, родственников пострадавших и официальных лиц неумолимо раскрывается то содержание, которое для них представляет гибель моряков. И использование расхожего названия жанра публичого сценического искусства стало для них выразительным средством неспроста.

Тренированная гладкая речь журналистов телевидения слажена с подачей изображения с мест событий, которое комментатор стремится совместить для телезрителя со своими пояснениями. Инонация диктора, изменения в программах передач, круг лиц, представляющих события после гибели подлодки,- всё демонстрирует неплохую режиссуру телевизионного действия, что позволяет сравнить деятельность СМИ в её публичности, доступности и спланированности с театральной постановкой. От лица режиссёра телевидения, с его профессиональной точки зрения герои репортажей, суфлёры, реквизиторы-бутафоры и комментаторы,- все они служат целям запланированного им действия, воплощают в жизнь части его сценария.

Но многие ли могут отождествить своё видение с режиссёрским? Скажем, технические эксперты предпочитали в своих комментариях выделять иной специальный термин: катастрофа. Если представители телевидения даже и в своём творчестве вписываются в сюжетный замысел начальника, то родственники погибших не имеют к нему отношения. В гораздо большей степени чиновники не слишком высокого ранга, как гражданские, так и военные,- могут подозревать за неопределённым влиянием СМИ угрозу или стимул для собственной карьеры. Однако предпочтение явно отдано проведению сценария. Таким образом, не жизнь с её подробностями и, главное, живыми героями, а сценарий, вписывающий всех и всяких персонажей, истинных и выдуманных, стал героем СМИ.

Не только в реальной жизни, но и в пьесе главным мы привыкли считать её героя. Пусть и искусственный, сформированный в столице, кто же он, главный герой телевизионных событий? Поскольку кроме разговоров к деятельности на экране можно отнести лишь спасательные работы, подлинными деятелями и героями телесобытий являются водолазы. Как было неоднократно разъяснено, попытки со стороны военных России были заведомо бесплодны, хотя напрасными оказались и спуски иностранцев. Опираясь на комментарии журналистов, не будет далёким от истины такое понимание данной трагедии, что в ней герои отсутствуют. Нам была предложена трагедия безуспешного подъёма погибших со дна Баренцева моря.

А что в реальной жизни? Исчерпывается ли гибель корабля и попытки спасения экипажа идеей трагедии неудачных попыток иностранных водолазов? Стало ли изображение, как бы, самопроисходящей неудачной спасательной операции осмыслением жизни какого-то субъекта, попыткой вникнуть в его психологический образ, понять его движущие силы? Действительно ли происшествие 12 августа и последующие события не имели героя, если только не спешить ограничиваться в понимании героев иностранцами.

Претензии на свойства субъекта действий благодаря стараниям репортёров появились у ведущих чиновников, что естественно. Возможно, со временем стремление стать активным и действующим чиновником станет в нашей стране нередкостью. Пока же начальники, на роль подлинных героев подходят плохо, тем более, в жанре трагедии.

Согласитесь, что это очень странное положение, когда в трагедии отсутствует герой! Тем более, сама жизнь даёт нам имена и фамилии тех, кто уже отмечен за воинскую доблесть, кому удалось своим мужеством осуществить героические поступки. И среди них – погибшие моряки, дело которых не закончено фактом их смерти. Таков уж взгляд нынешнего режиссёра, что герои живут вне его представлений и за пределами его понимания. Хотя и не стоит особо говорить о деятелях ТВ, все они теперь демонстрируют то, что им близко и дорого. Среди понятного им мы видим горе от потери кормильцев, родительское горе. Но видим в них и нечто необычное, что кажется странным и эксцентричным. Вызывает недоумение тот пиитет, необычное возбуждение духа, в которое приводит журналистов мысль о том, что можно отказаться или даже просто промедлить с обращением за иностранной помощью. При видимом отсутствии людей, способных взять на себя ответственность за определённый круг действий, откровенная иждивенческая позиция упования на чьи-то силы, чьё-то умение, чью-то помощь провозглашается позицией ‘интеллигенции’. Первейшим и единственным поступком таких ‘интеллигентов’ явилось создание денежного фонда из пожертвований для семей погибших, к которым ‘интеллигенты’ не имеют никакого отношения. Создатели очередного ‘гешефта’ превращаются в глазах журналистов в героев и деятелей, хотя духовно погибшие герои никак не походят на этих ‘радетелей’ их вдов.

Святое дело исполнения долга, защита Родины и воинской чести не требуют статей, репортажей, защитников и обвинителей. Каждый человек волен самоопределиться в отношении героического и героизма. Не испытываю тяги пускаться в обвинения к средствам массовой информации, существование которых вполне экономически оправдано. Я попробую отмежеваться от позиции тех, для кого дело отца состоит в содержании семьи, кто считает героем не упустившего своего житейского блага.

Средства массовой информации могут критиковать начальников, отдающих неисполнимые или рискованные приказы. Журналисты могут любить выразителей идей денежного достатка и безответственности. Чиновники будут отстаивать правомерность своих решений. Но никто не отменит человеческого духа, зовущего к подвигу.

Слава героям! Слава России!

24.08.2000.

Обновлено 09.08.01.