Переход к начальной странице сайта.

По прочтении прошу откликнуться в гостевой книге.

Самопознание русского человека.

Эта книга кратко обозревает содержание мировоззрений древних китайцев и индийцев. Но в ней в обширных примечаниях содержится и подход к пониманию различных основ и единой почвы для философского и религиозного знаний.

Философия и "общественные науки". (*)

Читатель! Позвольте мне здесь поделиться с Вами теми знаниями, которым не посвящены книги, попадающие к Вам из магазина, но к которым приводит сама жизнь по мере разочарования в наивных собственны мечтах и легковесных циничных обещаниях. Здесь же я надеюсь объяснить то, почему расположенные выше публикации и подобные им насущно необходимы для русского человека.

Так уж устроена наша жизнь с ее суетой и бытом, что самосознание становится ее предметом лишь по достижении зрелых лет.  Попытайтесь переломить ход вещей, - предложите ребенку, подростку, даже юноше или девушке ответить, например, на вопрос о том, что есть реального и действительного в грезах и снах, случившихся с ним или с ней. В редких случаях только можно столкнуться с задумчивым ответом молодого человека о том, что удивительное и необычное содержание грез и снов - это плод его собственной жизни. Благо, если он по собственной воле без назойливых подсказок и циничных поучений узнал себя как творца того мира, в котором живет. Хотя, быть может, за этой зрелой проницательностью ума, которая не дана многим даже и пожилым людям, стоит жизнь, полная горечи и боли, которые и напитали ум подлинной правдой о бытии.

Но никогда не поздно задуматься о жизни и зрелому человеку. Сказать себе вместе с 70-летним Сократом: "Я знаю, что я ничего не знаю", - с тем, чтобы найти почву под собственным пониманием своей жизни. И сейчас, и всегда ум и воля человека направляют его к независимости, на которую давит и которую подавляет бытие среди вещей и людей.

Кого интересуете Вы, читатель? Именно Вы, а не Ваши профессиональные навыки и умения, не Ваш кошелек и не Ваши вещи, не польза, которую Вы можете принести своей деятельностью, в конце концов. Или можно сказать, что есть жизненная привычка, в соответствии с которой я и на себя смотрю глазами тех, кому от меня что-то нужно. И дело не в том, что мне и самому дорог интерес ко мне со строны хороших, мудрых и добрых людей, а в том, что только мне дано знать не только то, что я собой представляю, кто я есть, - но и кем я, меняясь и создавая себя заново, могу или должен стать.

Итак, я значу, я имею значение, и меня можно ценить и использовать. Как и я, сообразно своему пониманию своей ценности  могу вкладывать свое умение и опыт в те дела и замыслы, которые составляют в их совокупности общественный труд, оцениваемый иногда справедливо, иногда - нет. Но сам этот труд, общий - общественный ход вещей, - что он для меня, кроме как средство для жизни? Должен ли я быть винтиком общественного мотора, пусть только в рабочее время, безразлично к тем целям и задачам, которые преследуют общественные работодатели и руководители? Что же, пусть мне будут дороги не часы , дни и годы, проведенные на работе, а те, пусть короткие, мгновения, которые существуют после или до нее...Пусть я знаю, что мною пользуются, меня используют, поскольку я полезен, но существую я и сам по себе, с другими неоцененными сторонами, которым посвящаю себя сам. (Тут еще не логика сильного человека, но уже логика самостоятельного ума.) Это трудное и самоотверженное дело, - становиться самим собой, отбрасывать суету, упускать возможность заработать еще и еще...

И отвергая суетные мысли о вещах, о быте и корысти, я внимаю самому себе, осмысляю, что есть, собственно, я сам по себе, а не как средство чьего-то, даже и собственного, преуспевания в жизни. И в таком, пусть и слабом, движении самопознания легко обрести помощника, обратившись к словам тех, кто в свое время также обращался в поисках истины  внутрь себя. Это умели делать Декарт, Лейбниц, Беркли, Фихте, Н.Н.Страхов, В.И.Несмелов, Л.М.Лопатин, А.А.Козлов, П.Е.Астафьев, П.Бакунин, Н.Г.Дебольский. Их книги очищают от суетных мыслей ум, позволяют остаться лишь с теми предметами мысли, присущих мыслящему человеку, в которых выражается истина самопознания.

Но как у любого замысла есть сторонники и препятствия, так у самопознающей мысли есть не только способствующие, но и отвлекающие обстоятельства. Если великий духом философ мощным усилием воли извлекает предмет мысли, погруженные в  пестроту  докучливых вещей, составляющих неизбежность нашего быта, то слабый и безвольный дух, наоборот, втягивает в плод   мыслительных потуг весь бессмысленный хаос быта, все житейские мелочи, преодолеть которые в себе он не имеет  сил.

С другой стороны, мысль об использовании полезных способностей человека волнует не только самого человека. Общество, например, советско-россиянское, да и западное, - стремится не оставить без опеки ум гражданина даже и в его искании- самопознании. Слабый человек, не представляющий себе, каким образом без его приказа и разрешения, не выслушивая его ценных-бесценных указаний люди представляют и понимают весь мир, - этот 'обществовед'-руководитель общества пытается влезть в чужую душу, насадить в ней такой 'порядок', какой царит в его собственной душе. Дело не в том, что он плох как лидер-руководитель. Беда в его духовной слабости, которая вместо него располагает его волей, которая побуждает его в бессилии распространять убеждения, прославляющие идейки из потрепанного багажа схоластики, которые можно пересчитать по пальцам:

1. предопределенность и неизменимость всего происходящего,

2. бессмысленность и бесполезность самопознания ввиду полной пустоты человека,

3. мир - это хаос и бессмыслица, в которых понять ничего нельзя,

4. мир лежит во зле и лучшее для человека - это скорейшая смерть.

Обладая средствами, общественным влиянием и стремясь 'обустроить Россию', этот общественный самодур и вокруг себя собирает таких же безвольных и духовно больных, которым поручает поучать и определять политику, культуру, идеологию, воспитание подрастающего поколения. Он назначает их учителями своего "обществоведческого" дела. (А может, таких 'учителей' лучше отдать в психушку?) Не понимая истинной опоры, стержня, на который опирается душа человека, эти учащие представители "обществоведческой науки" способны лишь на копирование застрявших в их уме истин "марсизма-ленинизма", но без ленинизма, ставшего немодным, поскольку он на Западе не моден. Да и все новое для учителя "обществоведения" - это адаптированная западная мода, компиляция переваренного Западом десяток-другой лет назад. Даже с переводами этим учителям спешить нет охоты; когда пройдет апробация новомодных идеи на Западе, тогда они эту идею и скопируют.

Спорить с человеком, придерживающимся, например, идей Баруха Спинозы, непросто. Но, если вдуматься, нужно ли это? Какой смысл пытаться предлагать свое мировоззрение человеку слабому, безразличному уму, проповедывающему пассивность?! - Ведь, удел слабых и пассивных - это доживать свой век, насыщать еще не умершую органическую плоть и чувственность. Не более того. Зачем таким мешать? Если, уж, и приходится оппонировать идеям детерминизма, то не ввиду споров и научных поисков, а всвязи с насильным внедрением идей схоластики возобладавшими общественными силами паразитизма и творческой импотенции. Не правота спинозизма правит бал на экзаменах общественных наук, на радость служащих со сплош переименованных  кафедр марсизма-ленинизма, а торжество идей купи-продайства тошнит из газет прямо в зачетки русского студента. Того и гляди, напуганный угрозами 'неуда', студент начнет молиться тому 'камню' из образного сравнения Спинозы (Барух писал в письме Шелеру, что "если бы камень обладал сознанием, то и он, падая, полагал бы подобно человеку, что делает это по своему свободному желанию и в свое удовольствие".)

Философия сама по себе ни в коем случае не является "общественной" наукой. Эта последняя - служанка нынешнего общества, паразитирующая на творениях бессмертных гигантов человеческого духа. В связи с этим содержанием встает вопрос о деятелях - участниках этого "общественно-научного" процесса. Разумеется, выдающийся ум, самобытная личность не стала бы связывать себя с этим, своего рода, "министерством правды" в стиле идей писателя Замятина и, позднее, Оруэлла. Задача подчинения и "вправления" чужого ума требует исходно собственной несамостоятельности и подчиненности. Лишь время и неудачи, вообще, самой идеи "промывки мозгов" (молодым людям) может очистить среду преподавателей от духа насилия и компилятивности. В этой среде можно выделить два характерных общественных типа: прозомбированные русские, представляющие собой, как бы, модель того, что должно быть сделано с духом русского человека, и насильник, - тип компостера, чуждого духа человек, чаще инородец, употребляющий общественные стимулы для подавления и переделки умов и характеров русских. Оба типа иллюстрируют ту истину, что насилие - это последний аргумент некомпетентности.

Самостоятельно мыслящие люди должны дерзко и ответственно вести свою линию, чтобы очистить и здесь место от  идейной слизи для утверждения мировоззрения творчества и созидания. Не останавливаться же перед пониманием пенсионеров и их идейных наследников, видящих весь мир как собес, как место спинозического самокормления.

Я не хочу, чтобы русский человек, став студентом, получал бы в ВУЗе в качестве прививки от самосознания весь этот бред "общественных" наук, все содержание которых - это плохо скрытое желание нынешних "новых русских" увековечить свою пошлую физиономию. Я хочу, чтобы русские знали, что какие бы анекдоты и бред из жизни европейских и иных словоблудов им не несли, истина существует. Наваждение "новых русских" сгинет так же, как ушло номенклатурное общество. А этой истиной всегда был и будет сам русский человек. Так будем же сами собой!

Примечание:

1.   Первое.

Жизнь наша стремительно уходит от знакомых до боли образцов советского прошлого. В то время все национальное отдавалось в жертву ненациональному, которое по сути представлялось чем-то умозрительным, именуемым "коммунизмом". Лишь в малой степени эта идеальная картина нарушалась появлением людей, типа Арнольда Хаммера, вдруг получавших необыкновенные права в СССР. Ныне влияние извне на Россию принято как должное уже на государственном уровне. Неподконтрольные нам иностранные 'контролеры' рыщут там и сям. Транснациональные законы, созданные и утвержденные в иных странах и континентах, имеют преимущество над отечественными. И вовсе нельзя сказать, чтобы эти законы служили человеку, способствовали его творческому и духовному росту. Признавая факт ограниченности своих сил, нынешнее общество России вводит термин "государственные науки", которым признает de facto свое подчиненное уже положение в иерархии претензий:

1)транснациональное

2)государственное=общественное

3)все остальное = (национальное, местное, этническое, племенное).

Поэтому, если ранее большевистская общественнонаучная мысль могла себе позволить даже (самоистребительную для русских) идею покорения мира в смысле империализма из СССР, то теперь концепция собственной империи у "общественных наук" изъята. Нас учат не думать об импернацизме - ассимилирующем покорении (истреблении) иных наций. Нам в удел оставлен, как, впрочем, и в брежневском СССР, 'чистый' интернационализм - идеология порабощенной и ассимилируемой (подавляемой) нации. С учетом этого нового ограничения и локализации в "общественных науках" правильнее было бы их теперь называть "интеробщественными". Анонимный источник антинациональной ассимиляции и покорения описывается абстрактными понятиями унификации и деструктуризации мира, негативен по содержанию.

Второе.

Именно философия оказалась здесь предметом противопоставления "общественным наукам" потому, что мне она дорога, то есть, в силу субъективности моего выбора предмета обсуждений. Думаю, обоснование неуместности термина "общественные науки" для других дисциплин, иных сфер понимания жизни людей: истории, искусства, социологии, псхологии и т.п., - дело времени. Чем скорее такой пересмотр будет сделан, тем раньше русские люди вздохнут свободно.

Обновлено 31.10.01.