Возврат к начальной странице сайта.
По прочтении прошу откликнуться в гостевой книге.
Книга Джорджа Моссе "Кризис немецкой идеологии."
ВведениеИСТОРИЯ ГЕРМАНИИ прошлого столетия подробно обсуждалась как профессиональными историками, так и любителями. Все выразили сомнение в том, что интеллектуальный и образованный человек действительно мог верить идеям, выдвинутым в течение нацистского периода. Для многих идеологические основания национал-социализма были продуктом горстки неуравновешенных умов. Для других, нацистская идеология была простой тактикой пропаганды, предназначенной дл выигрыша поддержки масс, но ни в коем случае не мировоззрением самих лидеров непосредственно. Третьи нашли эти идеи столь туманными и непостижимыми, что отклонили их как незначительные.
Данная работа будет пытаться проанализировать эти идеи, поскольку факт истории состоит в том, что они захватили многих нормальных людей. Важно иметь в виду, что нацисты нашли самую большую поддержку среди представительных, образованных людей. Их идеи были чрезвычайно авторитетны в Германии после Первой Мировой войны и действительно были распространены среди широких слоев населения даже перед войной.
Германию этого периода выделяло среди стран глубокое настроение, специфическое представление о человеке и обществе, которые кажутся чуждыми и даже демоническими для западного интеллекта. Все же, чтобы понять рост таких идей, роль, которую они играли, и потребность, которую они удовлетворяли в течение почти столетия немецкой жизни, нужно добиться объяснения уникального развития Германии. Расовая мысль, Германское христианство, и Volk-мистика природы - все будут здесь серьезно рассмотрены. Историки не уделили им достаточно серьезного внимания, поскольку расценивали эту идеологию как разновидность подынтеллектуальной, а не интеллектуальной истории. Ее, вообще, расценивали как внешнее, за которым обыкновенно скрывают голую и интенсивную борьбу за власть 1; и поэтому предполагалось, что историк должен заниматься другими и, вероятно, более важными отношениями жизни. Но это было, однако, не так. Именно этот комплекс особенных немецких ценностей и идей передал великое наследие времени важным слоям населения.
Большая часть этой идеологии была характеризована как "аполитичная", и действительно, на первый взгляд трудно увидеть, как можно оправдать отнесение мистики природы, поклонения солнцу и теософии к частям политической идеологии. Но здесь проблема относится к выбору перспективы. Для идеологов, которые нас интересуют в первую очередь, традиционная политика была иллюстрацией худшей стороны мира, в котором они жили. Они отклонили политические партии как искусственные, и представительным правительством было пожертвовано ради элитизма, который проистекал из их полумистических концепций природы и человека. Этот тип мышления аполитичен, только если "политика" сводится к описанию традиционных форм деятельности и веры. Если "политика" определена так, то рассматриваемую нами идеологию правильнее назвать антиполитической, поскольку та революция, к которой она призывает, должна была смести старый правовой порядок (Rechtsstaat) ради тысячелетнего Рейха, и принцип личной власти (Fuhrer-Prinzip) должен был одержать победу над парламентскими формами правительства. Парадоксально, что идеологическое движение, которое назвали "аполитичным", в конечном счете, стало определять то, что политически допустимо. Происшедшее показывает опасность применения стереотипных понятий к случаю, который, очевидно, не является частью общего. Наша задача в этой работе - проследить развертывание идеологии и, таким образом, способствовать объяснению изменения немецкой политики.
Этот подход к немецкой катастрофе не отрицает конкретные факторы, которые лежали в основе развития таких отношений. Вероятно, невозможно определить, почему люди верят в то, а не в иное, но конечно, преобразование Германии из полуфеодального собрания княжеств в нацию-государство и параллельное преобразование региональной экономики из сельскохозяйственной в индустриальную не могли способствовать (вере), а только оставили глубокие впечатления в душах немецких граждан. Оба изменения были замечательно быстры, и изменение перспективы, которую они произвели, было, следовательно, куда больше, чем могло бы быть при более медленных изменениях. Кроме того, объединение Германии возымело особое воздействие, так как произошло после длившихся более половины столетия неудачных попыток.
Длительные поиски национального единства Германии привели к обращению лучших ее умов к проблемам национальной судьбы. Это единство могло бы появиться во времена Венского Конгресса после падения Наполеона, но вместо этого появилась ослабленная немецкая Конфедерация, которая предоставила германским государствам следовать своими независимыми путями. В результате те немцы, которые хотели единства, стремились все более и более к формированию культурного единства своего народа, а не к политическому единству, которое казалось весьма отдаленным. Они задумывали это культурное единство в терминах национальных корней и оппозиции иностранцу. Революции 1848 года, которые, как казалось сначала, давали Германии другой шанс единства, закончились только расстройством. Поиск национальных корней, национальной стабильности, на которых следовало формировать истинный союз, стал интенсивнее в период между 1848 и 1870 годами и сопровождался растущей оппозицией модернизму. Современный мир отрицал для немцев то единство, которым они обладали некогда, и многие чувствовали, что движение к единству должно черпать силу, скорее, из тех отдаленных времен, чем из бесперспективного настоящего.
Когда в 1871 году в Версале Бисмарк объявил прусского короля Императором, единство казалось, наконец, обретенным. Но политическое единство новой федерации, где доминировала Пруссия, стало разочарованием для многих немцев. Оно было прозаическим, заполненным каждодневными проблемами, тогда как движение к единству было очень идеалистическим и, конечно, утопическим.
Реальность редко, если когда-нибудь вообще, совпадает с ожиданиями, и это особенно верно, если ожидание было долгим. Для многих немецких мыслителей ожидание единства выросло до почти мессианских размеров, и конфронтация с бескровной Реалполитик Бисмарка была огромным разочарованием. Сначала новый Рейх воспринимался с большим энтузиазмом. Но этот вид энтузиазма уместен, скорее, для религиозного опыта, а не для политической жизни, и деятельность правительства едва ли подходит, чтобы создавать длительное состояние экстаза. Вера в недавно обретенную национальную идентичности иссушалась чувством, что рейх Бисмарка был не в состоянии выдержать динамический импульс, который вел к объединению. Озабоченность судьбой Германии, которая стала привычкой для умов перед объединением, не могла внезапно быть отброшена сразу по достижении этой цели. Конечно, проблема сохранилась: казалось, что политическое объединение не принесло с собой того национального самосознания, которого всегда желали многие немцы.
Вместо этого недавно объединенные люди преследовали материальные цели - делали деньги и строили города, - и, таким образом, уничтожали те древние немецкие традиции, которые для многих были именно той реальной движущей силой, которая лежала в основе движения к объединению.
Национальная унификация одержала победу в то время, когда промышленная революция быстро проникала в немецкие земли. Последующие экономические расстройства добавили разочарования в национальном объединении. Объединенная Германия не дала хорошего общества для всех своих людей, а вместо старых проблем вызвала к жизни новые. Поэтому для многих людей было так легко применить ту же самую догадку, которая хорошо послужила в борьбе за единство, к новым проблемам индустриализации. Они теперь искали решения углублением и усилением их германской веры, поскольку они призывали к "подлинному" единству. Неудивительно, что такие люди, в конечном счете, отвергли индустриальное общество в целом, веря в его несовместимость с национальным самоопределением. В итоге они призвали к "немецкой революции", чтобы ликвидировать опасный новый поворот событий и повести нацию назад к ее подлинной цели, какой они ее постигли. Таким образом, политическое единство и индустриализация вызвали кризис в немецкой мысли, который привел непосредственно к "немецкой катастрофе" наших времен.
Фактическая отправная точка этого кризиса относится к 1870-м годам. К 1873 году давление увеличившегося темпа индустриализации уже произвело первый серьезный экономический кризис. К этому времени также многим казалось ясным, что большие надежды национального единства так или иначе не оправдались. Современная индустриальная Германия рождалась и быстро продвигалась вперед, и лозунг новой "немецкой" революции, которая сопровождала этот рост, был реакцией на модернизм. Хотя интересующая нас идеология может быть прослежена вплоть до начала девятнадцатого столетия, борьба за национальное единство, события последних десятилетий столетия придали ей новую жизнь и новую динамику.
Набор рассматриваемых идей в этой работе мы назвали "Volkish", то есть, имеющих отношение к "Volk". "Volk" - один из тех озадачивающих терминов немецкого языка, который означает гораздо больше, чем его особое значение. "Volk" - более многозначный термин, чем "люди", поскольку для немецких мыслителей со времен рождения немецкого романтизма в конце восемнадцатого столетия термин "Volk" означал союз группы людей со сверхъестественной "сущностью". Эту "сущность" можно было бы назвать "природой", или "космосом", или "мифом", но в любом варианте она совмещена с самой внутренней природой человека и представляет собой источник его творческого потенциала, придает глубину его чувствам, создает его индивидуальность и его единство с другими членами Volk.
Здесь существенным элементом является соединение человеческой души с ее естественной средой, с "сущностью" природы. Действительно важная истина должна быть найдена под поверхностью явлений. Пример, причем, решающий в развитии Volk-идеи, - будет служить иллюстрацией того, что означает эта связь. Согласно многим теоретикам Volk природа души Volk определена родным пейзажем. Таким образом, евреи, будучи людьми пустыни, рассматриваются как неглубокие, бесплодные, "сухие" люди, лишенные глубины и не имеющие творческого потенциала. Подобно бесплодной обстановке пустыни, евреи - духовно бесплодные люди. Они, таким образом, заметно контрастируют с немцами, которые, живя в темных окутанных туманом лесах, глубоки, таинственны и совершенны. Поскольку они так постоянно окутаны темнотой, они стремятся к солнцу, и действительно являются людьми света - Lichtmenschen.
Часто утверждалось, что только после поражения в Первой Мировой войне и основания Веймарской республики Volk-идеи действительно обрели собственную жизнь. Безусловно, именно тогда эти идеи приобрели массовую политическую основу. Однако довоенные события также имели большую важность, поскольку в течение этого периода идеология была разработана и распространена. Идеи Volk распространялись, прежде всего, не через организованные движения, а, скорее, через личные отношения и маленькие группы, которые проникали непосредственно в официальные учреждения. Прежде всего, этот период засвидетельствовал общественное утверждение идей; фактор, пропускаемый теми, кто считает их существовавшими в изоляции до 1918 года2. Чтобы стать действительно эффективной, система идей должна проникнуть в важные социальные и политические институты. И до 1918 Volk-сосредоточенная идеология проникла в одно из наиболее важных таких учреждений, - образовательные круги.
Образование и молодежь играют важную роль в нашей истории. Немецкая молодежь стояла в центре борьбы за объединение. Начиная с отца Яна и основания братского движения в начале девятнадцатого столетия дело национального единства пробуждало их энтузиазм. Фридрих Людвиг Ян (Friedrich Ludwig Jahn), профессор Берлинского Университета, основал братское движение (Burschenschaften) с целью распространять "германскую культуру" и поощрять молодых немцев упражнять свое тело так, чтобы они могли бороться за единство их страны. Этот энтузиазм стремления к единству достиг апогея в 1817, когда братства собрались в замке Wartburg, чтобы жечь "иностранные" книги, которые отравляли подлинную культуру Volk.
Для многих молодых людей такой национализм представил единственное верное решение для многих противостоящих им социально-экономических проблем. Их разочарование результатами долгожданного единства вместе с последствиями индустриальной революции, породило стремление к подлинному единству Volk. С характерным для возраста нетерпением молодежь стала авангардом действительно германской революции. Влиятельные круги образования постоянно поощряли такое решение кризисов немецкой мысли. Движение Молодежи после 1918 года продолжало поиск, который начало довоенное Движение Молодежи: - это был поиск новых социальных и политических форм для Германии, которые в их понимании более отвечали действительно германским устремлениям. Это Движение Молодежи было исключительно немецким, микромиром современной Германии. Начавшись около 1900 года, оно захватило признание и воображение молодежи, пока приход нацистов к власти не закончил его историю. Сначала молодые люди собирались вместе для простых прогулок в сельской местности, но их действия скоро обрели идеологическую цель: восстановить Volk на глубоко подлинных и естественных принципах, чем предлагала современность. Перед войной группы молодежи включали приблизительно 60 000 членов; после войны их число превысило 100000. Это была элита буржуазной молодежи, и движение сформировало многих интеллектуальных лидеров, родившихся между 1880 и 1920 годами. Влияние движения молодежи было существенным среди преподавателей и студентов, и у нас будет случай, чтобы посвятить ему больше внимания.
Это некоторые из основных компонентов, которые обеспечили динамику для уникально немецких событий нашего столетия. Их связь с национал-социализмом, возможно, время от времени была косвенной, но нацистское движение, развивалось из этого контекста, применяя лозунг "немецкой революции" и удачно используя ее популярный призыв. Здесь становится важной тенденция немецкой мысли, которая требует, чтобы идеология была основанием всех конкретных действий. Национал-социалисты разделяли с другими Volkish группами и со многими из молодых людей именно настроение, которое, в свою очередь, зависело от обсуждаемых нами идеологических предположений. Поскольку эти предположения дали мужчинам и женщинам понимание собственного места в стране и обществе. Эти посылки определили их видение себя и мира, в котором они живут. Такие соображения кажутся намного более важными, чем поиск некоторых индивидуальных предшественников национал-социализма, которых историки обнаруживают в различных фигурах от Гердера до Вагнера и Ницше.
Основное настроение идеологии хорошо выражается противоположением культуры и цивилизации, которое была постоянно на устах ее сторонников. Культура, говоря словами Освальда Шпенглера, имеет душу, тогда как цивилизация - это "наиболее внешнее и искусственное состояние, на которое способно человечество3." Принятие культуры и отвержение цивилизации означало для многих людей конец их отчуждению от общества. "Укорененность" - это слово повторяется постоянно. Именно ее сторонники идеологии искали в духовных терминах через внутреннее соответствие между индивидуумом, родной почвой, Volk и вселенной. В этой манере изоляция, которую они чувствовали столь глубоко, разрушается. Внешним стало пониматься существующее печальное общество; государству был противопоставлен Volk, и сеющей распри парламентской политике противопоставлено то органическое единство, которого очень хотели так много немцев. Более того, внешним обозначалось то общество, которое забыло свою подлинную, германскую цель в стремлении к накоплению выгод индустриальной революции. Этот критический анализ был направлен против комфортного и удовлетворенного буржуазного общества, которое было довольно Германией, какой та была, и мало задумывалось о Германии, какой та должна была быть. Озабоченность внешним была материалистической для тех, кто на деле беспокоился о Volk, поскольку верил во внутреннее духовное возрождение, которое вызовет истинное процветание немецкого Volk.
Критический анализ определил, что цивилизация захватила буржуазию, и все же, именно эта буржуазия сама была автором критического анализа. Безусловно, авторами были не первоклассные буржуа или недавно разбогатевшие, но те, кого индустриальная революция прижала к стене - розничный торговец, но не владелец универмага; маленький, ориентированный на традицию предприниматель, но не директор расширяющихся отраслей промышленности или большого банка, в руках которого экономическая власть, казалось, сосредотачивалась. К этой буржуазии среднего класса присоединялись классы ремесленников, быстро опускавшихся по социальному к статусу до положения рабочего класса и чувствовавших себя изолированными уже с 1848 года. Современность угрожала уничтожать буржуазный статус обеих групп. Они нашли готовых союзников среди землевладельцев, которые видели угрозу своей монополии на продовольствие в требованиях сокращения тарифов и расширения мировой торговли. Таким образом, те, кто защищал возвращение к Культуре, кто принимал "немецкую революцию", вышли не из низших классов населения. Напротив, это были мужчины и женщины, которые хотели поддержать свою собственность и свой превосходящий рабочий класс статус. Намерение исключительно социальной революции было анафемой этим людям, хотя, все же, они были глубоко не удовлетворены своим миром. Противоречие между их желанием сохранить свой статус и столь же пылкое желание радикально изменить общество, было разрешено обращением к духовной революции, которая оживит нацию, не переворачивая ее структуру. В конечном счете, нацистская революция была "идеальной" буржуазной революцией: это была "революция души", которая фактически не угрожала ни одному из правовых экономических интересов среднего класса. Вместо этого Volk мышление сконцентрировалось на другом внутреннем враге. Евреи и еврейский вопрос займут столь большую часть этих страниц, поскольку еврей рассматривался как враг. Он отстаивал современность во всем ее разрушительном действии. Таким образом, мы находим, что Volk - мысль обострила и сосредоточила себя против и в отношении предполагаемой "еврейской угрозы". Справедливо утверждать, что отношение к евреям обеспечило большую часть консолидирующей силы для этой мысли и придало динамику, которой ей, возможно, иначе бы недоставало. Еврей, или скорее стереотип, который Volk - мысль создала из него, является, поэтому центральным для любого анализа и понимания этой идеологии. Кроме того, в данном случае связь с национал-социализмом прямая. Гитлер сконцентрировал свою "немецкую революцию", добиваясь антисемитской революции. В той ситуации, когда революционные социально-экономические изменения исключены, еврей стал долгожданной и необходимой заменой, с помощью которой мог быть канализован революционный пыл.
Герхард Риттер, немецкий историк, далек от истины в своем утверждении, что идеологическое развитие, которое вело к национальному социализму, не было типично немецким, и что другие страны также держались такого направления4. Хотя анти-парламентаризм был общеевропейской позицией между войнами (какой была тоска по обществу, которое не будет ни марксистским, ни капиталистическим), он принимал различные формы в различных нациях. Поскольку идеологии различны, различны и их плоды. Немецкая Volk - мысль показала ни с чем не сравнимую глубину чувства и динамику.
Volk-движение одержало победу в Германии потому, что проникло глубоко в национальную ткань. Вместо того чтобы пробовать объяснить этот факт, кажется более выгодным вопрошать о том, как это смогло осуществиться. Данная книга утверждает, что успех стал результатом исторического развития, которому способствовали конкретные причины, приведшие к складу ума, восприимчивому к решениям, предлагаемым Volk-мыслителями; что январь 1933 не был несчастным случаем истории, но был подготовлен гораздо раньше; и что, если бы национал-социализм не взял на себя инициативу, другие Volk-ориентированные партии были готовы это сделать, поскольку к тому времени Volk-идеи захватили почти целиком влиятельных немецких правых.
Не то, чтобы триумф любой части правых кругов привел бы к тем же самым результатам, или что падения демократии невозможно было бы избежать. Но демократия колебалась с момента ее основания, и миллионы искали убежище в позиции Volk. Сказать, что январь 1933 не был несчастным случаем истории, не означает отрицать важность фактического механизма захвата власти нацистами. Но путь был готов, и мы должны смотреть глубже фактического политического контекста, чтобы понять те отношения, которые вели и к поддержке, и к принятию.
Те, кто заявляет, что Германия была "не готова" к внезапному приходу Гитлера к власти, противодействуют попыткам видеть в этом событии логическую кульминацию всей немецкой истории5. Наша цель - не такой исторический детерминизм. Скорее, нужно показать, как одна тенденция немецкой мысли смогла стать настолько сильной, что миллионы людей приняли ее как единственное решение дилеммы Германии. Кроме того, Volk-идея пронизала все немецкое правое движение. Только со временем Нацистское движение ответило на разнообразные Volk-устремления всех те, кто видел свои духовные корни оторванными индустриализацией, и атомизацию современного человека.6
Хотя в этой книге была сделана попытка связать разворачивающуюся идеологию с фактическими политическими, социальными, и экономическими событиями в Германии, следует иметь в виду, что нет никаких необходимых, точных отношений между этими событиями и Volk-идеями. Мыслители Volk не отвечали на "реальные" события в манере политических комментаторов. Фактически, природа их идей имела тенденцию, скорее, отдалять их жизнь от реальных событий, чем заставлять их анализировать новые явления.
Volk-мысль была, в конце концов, итогом длительного развития немецкой мысли, которая имела тенденцию к абстрактному рационализму и идеализму. Романтизм и популяризация немецкого идеализма вместе произвели интеллектуалов, чей идеал был видеть мир sub specie aeternitatis. Едва ли им была важна мирская суета. Мыслители Volk были из того же теста. Если иногда наше обсуждение кажется отдаленным от фактов времени, то это потому, что фигуры, с которыми мы имеем дело, сами были столь отдалены. Снова парадоксальный характер Volk-мысли перед нами. Идеология, которая имела только неопределенное отношение к реальным проблемам, противостоящим немецким людям, в конечном счете, стала нормативной для их решения. Как мы увидим позже, именно гений Адольфа Гитлера соединил полет Volk от действительности с политической дисциплиной и эффективной политической организацией.
Хотя миллионы Немцев, главным образом, из левого политического лагеря, никогда не были пленниками идеологии Volk, были и другие миллионы, которые ее поддерживали, и в конце последние одержали победу или своим согласием сделали эту победу доступнее. Было бы проще написать книгу, подобную этой, в запале морального негодования. Однако, такое душевное волнение, возможно, не только затенило бы серьезный исторический анализ, но, что хуже, оно, возможно, создало бы впечатление, что рассматриваемые здесь идеи были отклонением, чем-то неправильным и, несомненно, сатанинским. Все же, важный факт, который следует иметь в виду, состоит в том, что многие из мужчин и женщин, владевших этими идеями, были нормальные в любом обычном смысле люди, которых можно считать хорошими соседями.
В некотором смысле данный труд - исторический анализ людей, захваченных идеологией до такой степени, что они потеряли из виду цивилизованные законы и цивилизованные отношения к членам своего общества. В конечном счете, большинство нации впало в такой самообман. То, что это не было простым несчастным случаем или краткосрочной реакцией, должно быть ясно с первого взгляда. Необязательно и что наша тема закончена и исчерпана. Идеи Volk все еще с нами, потаенно готовые к использованию в тех кризисах, которые человечество постоянно само себе устраивает. В Соединенных Штатах, например, экстремистские группы, которые хотят изолировать негров от белых любой ценой, принимают Volk-идеологию, соединяя антинегритянские и антисемитские чувства. Они надеются проникнуть в ряды правых в Соединенных Штатах, как группы Volk проникли в правую среду в Германии. Вполне сознательно они скопировали большую часть материала из немецких источников, таким образом помогая поддержать их в новой обстановке7. Кроме того, изолированные Volk-группы продолжают существовать в Германии непосредственно. Этот склад ума легче привить, чем стереть из национального идеала.
Все же говорится, что все они являются маленькими местными группами, которые не имеют никакого шанса на приход к власти. История, как говорят, не повторяет себя. Однако в истории движения Volk никогда не имела значение действительная величина Volk-групп, а, скорее, те учреждения, которые эти группы заражали, и то настроение, которое они распространяют и поддерживают, пока время не подошло. Об этом также стоит помнить, однако, сколь бы слабым ни был огонь в заданный момент. Мы можем только надеяться, но не предсказывать, что нигде в мире Volk-идеология не послужит снова для преодоления кризиса человеческой мысли и политики; то, что это произошло именно так в Германии, было катастрофой для немцев, равно как и не немцев.
Обновлено 14.10.04.
